29 марта 2010 г.
“У нас общие корни, и Господь для этого нас свел друг с другом”. Беседа с прот. Артемием Владимировым

Во вторник 9 марта, в праздник 1го и 2го обретения честной главы Иоанна Крестителя, прот. Артемий Владимиров, настоятель Храма Всех Святых, бывшего Ново-Алексеевского монастыря в Красном Селе, возглавил Божественную литургию в Св. Георгиевском храме при епархиальном центре в Ховелле, шт. Нью-Джерси, этим завершая свой двухнедельный визит в Восточно-Американскую епархию. По окончании Литургии, о. Артемий провел беседу с корреспондентом епархиальной пресс-службы, чт. Петром Лукьяновым, о своих впечатлениях о жизни в Восточно-Американской епархии Русской Зарубежной Церкви. Предлагаем посетителям епархиального сайта интервью о. Артемия.

- Отец Артемий, Вы закончили свое двухнедельное пребывание в Восточно-Американской епархии. С каким чувством Вы сейчас направляетесь на аэропорт?

- С тем чувством, которое по-английски именуется bittersweet, т.е. сладкой печалью. Душа моя полна благодарности Господу Богу за то, что осуществилась мечта моей юности. Будучи молодым человеком, я почему-то всегда очень переживал за судьбы Русского Зарубежья и чувствовал – может быть это странно звучит – всегда очень большое желание во Христе соединиться с родными мне русскими людьми. И двадцать с чем-то лет спустя, Господь Бог, молитвами свят. Иоанна Шанхайского, даровал осуществление этого юношеского, казалось бы несбыточного, желания.

- Вы ночью 23 февраля приехали в Америку, а на следующее утро Вы сразу поспешили в Архиерейский Синод Зарубежной Церкви на встречу с Первоиерархом, митрополитом Иларионом, а также с Преосвященнейшим епископом Иеронимом. Расскажите, батюшка, об этой встречи. Каково Ваше впечатление о Первоиерархе Зарубежной Церкви?

- Как человек церковный, а тем паче священнослужитель, в любом случае я должен был бы навести этот визит, но скажу о себе – для меня это не было формальностью, желанием отметиться. Нет. Я давно, по рассказам своих друзей, среди которых много священников Русского Зарубежья, слышал о митрополите Иларионе как человеке доступном, простом, необыкновенно сердечном, исполненном архипастырской любви, умеющем говорить с любым собеседником на его языке. И эти сведения оказались не просто правдивыми – для меня и поныне во многом остается предметом удивления, насколько тесно здесь, в зарубежье, епископы общаются со своими детьми, с пастырями, насколько это общение просто и чуждо официоза. Так что, иногда вспоминаются страницы из книги Деяний Апостолов, где говорится о том, как апостол Павел и другие столпы Церкви с тихостью и нежностью, словно кормилица, общались, назидали словом своих прихожан и духовных чад. И для меня, конечно, было очевидно, что добрые слова, сказанные владыкой митрополитом и викарным епископом Иеронимом в мой адрес, на самом деле означали нечто бóльшее. Дело в том, что после соединения, когда, так сказать, стали на место все косточки русского православия, необходимо, дабы они обрастали плотью и кровью. То есть сейчас, два года спустя торжественной службы и акта, восстановившего литургического общения, мне кажется особенно значимым, когда от уст к устам, от сердца к сердцу, мы можем поделиться друг с другом. Я чувствовал, что благословение митр. Илариона это действительно внутреннее желание всех окормляемых им чад вступить в полнокровное, живое и непосредственное общение. И это предчувстие меня не обмануло.  

- На следующий день после встречи с Митрополитом, Вы через снежную бурю каким-то чудесным образом доехали в Джорданвилль, в Свято-Троицкий монастырь, где имели возможность поклониться святыням монастыря, побывать у могилы приснопам. митрополита Лавра и встретиться с настоятелем и студентами семинарии. Расскажите о своих впечатлениях о Св. Троицком монастыре.

- Никогда дотоле не бывая в этом кажется затерянном уголке американской земли, тем не менее я много знал о Джорданвилле, потому что с юношеских лет мы читали книги, жертвенно пересылаемые во славу Божию в Россию. Для меня по существу родными являются имена профессора Андреева и архим. Константина (Зайцева), уже не говоря о трудах приснопоминаемого святителя Аверкия (Таушева). Сразу и не перечислишь всех тех, кто, горя любовью к Православию, к Родине, посвящал ей свои думы и желания в годы, когда «холодная война», казалась, навеки разлучила Россию с ее чадами. И, конечно, не без душевного волнения я прибыл в этот заснежный уголок Святой Руси. Наверно, главное мое впечатление – посещение храма с его чудными иконами, мощами; обзоры всего того, что открылось при посещении иконописной, самой семинарии. Это понимание того, что чуждые, враждебные Православию силы, не вторгались в историю Русского Зарубежья. Здесь сохранена преемственность, век нынешний и век минувший. Здесь бережно хранятся реликвии Царской России и святыни, которые передавались из рук в руки от первой волны эмиграции. Меня поразили сами детали того, что я видел в семинарии, напр., верноподданическая присяга, еще старый, дореволюционный текст в красивой рамочке, на стене в одной из классных аудиторий. Не говорю уже о фотографиях, на которых мы видим светильников Русского Зарубежья, такие, как митрополит Филарет, соименный нашему святителю 19-го столетия и митрополит Лавр, который, как духовный собрат Святейшего Патриарха, ушел в вечность, кажется, сразу после свершенного ими великого, превышающего человеческие силы, дела объединения. Словом, это русский уголок, «здесь Русью пахнет», и наверное одним из самых отрадных для меня впечатлений было то, что студенты, по благословению Святейшего Патриарха прибывше сюда из Москвы, не только вписались в число учащихся, но как мне показалось, всем сердцем и душой восприяли всё богатство традиций, накоплено здесь за полсотню лет и кажется, что молодые, свежие силы России сейчас вливались в Русское Зарубежье, сообщают добрый и благодатный импульс для развития здесь церковной жизни; точнее, для сохранения ее здесь, что наверное и составляло заветное желание мудрых иерархов, которых, преодолевая психологическое непонимание и даже отчуждение многих своих прихожан, всё таки свершили этот великий прорыв.

- Отец Артемий, из так называемой "Зарубежной Лавры" Вас повезли в административный центр епархии при Св. Георгиевском храме в городке Ховелл, Нью-Джерси, который является одним из самых маленьких храмов нашей епархии. Какие ваши впечатления о жизни маленких приходов, а именно жизни этого прихода?

- Мне, как священнику который привык пристально вглядываться в сердца людские, особенно было приятно увидеть в этом действительно небольшом храме так много духовно зрелой и убежденной в истине Православия молодежи. За молодежь в России мы особенно переживаем. Это, так сказать, сословие наиболее динамичное, молодое, свежее, и вместе с тем такое легковерное и падкое на многоразличные соблазны – так легко сбить молодежь с толку и лишить ее собственной русскости, т.е. причастности корням, без которых древо человеческой души не устоит. Выгодное отличие, впечатление, которое бросилось мне в глаза и осталось на сердце, – это как раз выношенное, может и не без скорбей, Православие, с которым уже не расстанется возлюбившая Господа и Спасителя Иисуса Христа душа. Может быть, конечно, здесь не десятки и не сотни молодых людей, но давайте вспомним русскую пословицу: Мал золотник, да дорог. Не в количестве, а в качестве, сияет наша вера, и конечно дом секретаря епархии прот. Сергия Лукьянова явился для меня просто родной обителью и путешествуя в эти две недели и по русским и так сказать, американским, т.е. в основном из обращенных к Православию американцев, собранным общинам, я конечно утешился душой. Не могу сравнивать себя с теми, о ком говорит книга Деяний Апостолов, но мне очень близки были слова евангелиста Луки, которые он приводит, рассказывая о путешествии Апостола Павла: «И возрадовался Павел, увидев братию, вышедшую к нему навстречу, сопротив трех гостиниц на Аппиевой площади в Риме.» Действительно иногда у нас в России создается впечатление, как и здесь, в Русском Зарубежье, что лишь здесь Господь, что здесь сохраняется преимущественное Православие. Между тем, как нам нельзя ограничивать своей узколобостью божественной благости Всемогущества. «На всяком месте, благослови, душе моя, Господа!» Кто-то весьма мудро сказал, что русские люди оказались не в изгнании, не в рассеянии, но в благовестническом путешествии. И я вижу что, благодаря их героическому подвигу трех поколений русских людей, начиная с трудов Святейшего Патриарха Тихона а еще прежде, преп. Германа Аляскинского, семена Православия настолько глубоко вошли в глубь американской земли, что это – единный православный мир, в котором нам нужно взаимно сближаться, врастать друг в друга, давно отбросив всякие амбиции, всякие претензии, но взаимно обогощаясь и черпая в этом общении ту благодать любви, без которой нам весь мир чужбина, а душа алтарь без божества.

- Одна из главных причин Вашего пребывания в Америке было участие в Великопостном говении и пастырском совещании Восточно-Американской епархии, которое произошло при Св. Иоанно-Предтеченском кафедральном соборе в Мэйфильде. Расскажите, какие ваши впечатления о наших пастырях и вообще о Великопостном епархиальном говении?

- Мне очень бы хотелось поделиться опытом своих наблюдений с моими братьями в России, потому что я считаю драгоценной самую эту возможность свершать общое пастырское говение, в частности Великим постом. У нас сравнительно недавно тоже возродилась традиция пастырских собраний, совещаний, особенно сейчас, когда Святейший Патриарх Кирилл всех нас призывает к динамике внутри приходской жизни и общецерковного бытия. Но всё таки я отмечаю, насколько внутренними сущностями глубокими являются эти два-три дня, когда епископы Церкви вместе с пастырями прилежно молятся на долгих Великопостных богослужениях, когда сами пастыри читают и поют и исповедуют и проповедуют, да и храм-то заполнен преимущественно священниками, ведь их на нынешнем пастырском говении собралось много более 100 человек. Несмотря на то, что день был будний и служба тихая, не громкая, но по той Пасхальной радости, которая осенила сердца всех, без исключения, молившихся пастырей, соответственно причастившихся Святых Таин, я могу судить насколько внутреннее значимым для всех нас было это событие. В отношении к священниками, скажу несколько слов как скромный гость. Мне было приятно видеть, что пастыри, с которыми я общался, и не только русские, прекрасно владеющие родным языком, но и природные американцы, произвели на меня впечатление идейных священников, живущих своим призванием, размышляющих по трудным вопросам пастырской жизни. Дело в том, что наша конференция выходила за свои временные рамки, и уже глубоким вечером, когда звезды сияли на небосводе, мы маленькими кружками посиживали у себя в уютной гостинице и не могли разойтись, настолько важным оказалось нам сверять свои пастырские наблюдения; для меня было так отрадно слушать, например, рассказы одного из самых почтенных клириков епархии, знаменитого прот. Георгия Ларина, который поразил меня детским неравнодушием, сердечностью и даже горячностью в обсуждении казалось бы абстрактных вопросов. Он так переживает за души людские что, беседуя о каких-то общественных грехах, о том, что омрачает жизнь, как России, так и в Америке, будь то аборты или растления нравов, как ребенок раскраснелся и, взирая на нас, сравнительно молодых батюшек, пытался вдохнуть в нас свою пастырскую ревность, а главное – сострадание к современному человеку. Вот это запомнилось, не скрою. И второе, о чём бы я хотел сказать, – это уже упомянутое мною сокращенная дистанция между архиереями и пастырями. Конечно, здесь есть своя логика, потому что Русское Зарубежье – это островки спасения, посреде нового света и мира далёко отступившего от христианской нравственности. Естественно поэтому и желание сплачиваться друг с другом. Россия велика и необъятная и иногда нам там кажется, что везде в храмах тысячи людей. Они собираются на самые значимые события в Русском Зарубежье, но поверьте: когда меня пригласили за трапезой сесть меж митр. Иларионом и его двумя викариями, и мы провели разговор как бы на равных, я чувствовал себя не совсем привычно, между тем как пастыри Русского Зарубежья стараются со всякими недоумениями обращаться Преосвященнейшим владыкам и очень бы хотелось, чтобы эта теплота взаимного общения отражалась и на пастве, не только на пастырях но и на пасомых. Сейчас у нас в России появляется всё более и более сравнительно молодых по возрасту патриарших викариев, по крайней мере в столице так обстоит дело, и мы надеемся на то, что советская эпоха унесет вместе со своим исчезновением в лета забвения некоторую такую разобщенность архипастырей и пастырей, и мы, подражая ситуации в Русском Зарубежье, будем иметь возможность частого, неформального и поэтому воистину доверительного и вдохновляющего нас общения с нашими отцами-епископами.

- Отец Артемий, как именно отличается пастырское совещание за рубежом от пастырского совещания на Родине?

- Больше, конечно, точек соприкосновения, но мне особенно понравилась и произвела впечатление продуманность этого трехдневного собрания. Не могу умолчать об историческом событии, нашем посещении одного из первых в Америке монастырей, пустыни свят. Тихона Задонского, основанного Святейшим Патриархом Тихоном. Там мы были приняты гостеприимным хозяином о. Сергием, наместником монастыря, и общались со священниками Американской Автокефальной Церкви. Мне рассказали, что это – первый опыт такого братского, живого, непосредственного общения за трапезой. В этом смысле я был свидетелем того, что Русское Зарубежье, Русская Церковь Заграницей, не только не находится в какой-то вынужденной изоляции, но сейчас происходит сплочение всех православных сил американского континента, и думаю, что наше пастырское совещание, недостойным участником которого я оказался, вложило в это очень весомую лепту. То есть, это было поистине событие общецерковного масштаба, с далекоидущими, благоприятными для судеб Православия в Америке последствиями.

- Из Мэйфильда, в сопровождении насельника Крестовоздвиженского монастыря иером. Александра (Фризелла), Вы посетили одного из крупнейших соборов Восточно-Американской епархии, Св. Иоанна-Предтеченский собор в Вашингтоне, и побывали немного в столице Соединенных Штатов Америки. Какие у Вас впечатления о Св. Иоанна-Предтеченском соборе и о Вашингтоне?

- Если говорить о городе, то не зря идет о нем молва как об одном из самых зеленых городов-столиц мира – это действительно так. Я позавидовал некоторым жителям Вашингтона, которые живут в небольших домиках вместо многоквартирных страшилищ, повсюду сейчас выстроенных в других городах. Осматривая достопримечательности американской столицы, помимо Белого Дома, который оказался довольно скромным по размерам и как бы не обладает кричащей внешностью, я был поражен богатством национальных музеев куда, кстати сказать, в выходные дни бесплатный вход для всех желающих. Как бы хорошо нам в России возвратиться к этой доброй европейской традиции, потому что приобщать народ к национальным богатствам, сокровищницам, – первая забота властей предержащих. Не скрою, что осматривая ведомственные здания Вашингтона, я заметил имперские притезания этого города и всё время мысленно возвращался в Россию. Нас сейчас поругивают за имперское сознание, стремясь его как можно скорее разрушить, мол, русский народ не государственно-образующая нация, все время нам твердят о том, что Россия это всего лишь "федерация", которой нужно как можно скорее распасться на отдельные и удельные княжества. Нет, братцы, будем учиться у американских штатов, из которых каждый имеет свое собственное законодательство и традиции. Будем всё таки учиться имперскому сознанию, тем паче что мы представляем христианскую, православную цивилизацию, православный мир, как говорит об этом Святейший Патриарх, единую Великую, Малую и Белую Русь, и от степени нашего единства во многом зависит судьба мира, не так ли? Вот почему я с большой пользой для себя посетил Вашингтон, но признаюсь, что самый глубокий, теплый след посещения столицы у меня оставил храм.

Пожалуй, более всего в сердце вошел храм св. Иоанна Предтечи, детище, созданный руками достойных пастырей, преемником которых стал прот. Виктор Потапов. У нас его знают, помнят и любят по просветительским передачам "Голоса Америки", посвященным Православию, а меня с ним связывает уже знакомство нескольких десятков лет, хотя только в этот раз я здесь в Русской Америке наслаждался братским с ним общением. Вы знаете, едва лишь войдешь в этот храм, как сразу согревается сердце, – благодаря чему? То ли прекрасной росписи, и в России не каждый храм так расписан в древнерусском стиле, то ли обилие святых мощей, которые создают здесь непередаваемую словом атмосферу православного храма, но думаю и та особенная любовь, с которой настоятель по крупицам, по золотникам, по толике, созидает свой приход. Не буду подробно рассказыват о том, что я увидел в алтаре, пожалуй только в Оружейной палате вы можете найти обилие древних чаш, крестов, собранных здесь и может быть передано батюшке поколениями уже ушедших священников. Говорят, что на всю округу, во всей епархии славится хор о. Виктора Потапова, антифонно поющий всю Всенощную. Ведь само обилие приходан заставляет его служить две Литургии в воскресный день, раннюю на английском языке, позднюю на церковнославянском языке, что конечно говорит о нем не просто как о музейном собирателе, а как о собирателе-ловце душ человеческих. Конечно хотелось бы, чтобы в Вашингтоне был создан настоящий центр русской культуры – имеется небольшое помещение, но батюшка поделился со мною своей мечтой, еще ждет благотворителей большая территория греческого храма, выставленного на продажу. Конечно, столица Вашингтон достойна чтобы здесь был создан такой многообъемный, многоветвистый центр Русского Зарубежья.

- Отец Артемий, когда Вы были в Вашингтоне, Вы имели возможность встретиться со старшим скаутмастером Организации Российских Юных Разведчиков за Рубежом, Алексеем Феодоровичим Захарьиным. Как Вы воспринимаете роль молодежных организаций за рубежом, именно Организации Российских Юных Разведчиков?

- Я пользовался в течение двух дней гостиприимством раба Божия Алексия, который соединяет в себе и теплоту православного благочестия и военскую выправку и, хорошо зная о том, сколько поколений русской молодежи за рубежом, пройдя через летние лагеря, через организации разведчиков, скаутов, вобрали в себя и удаль молодецкую и укрепились в верности преданиям старины, укрепились в вере, считаю конечно замечательным явлением желание и на русской народной почве возродить деятельность этих организаций. Тем паче, что у нас в России всем педагогам, в число которых я принадлежу, ясно, что лишить нашу молодежь возможности объединяться и предоставить молодых людей влиянию улицы, это гибельно. Мы действительно нуждаемся сегодня в таких организациях, которые бы пришли на смену, пусть атеистическим союзам прошлого, пресловутой пионерской-комсомольской организации, но всё таки, сообщавшим нашей молодежи какое-то единство и ставившим пред нею хоть какой-то, но идеал. В этом смысле русские разведчики, витязи, скауты соединены под знаком восьмиконечного креста, и конечно хотелось бы, чтобы на России ширилось это молодежное движение, при том что нам нужно взять за урок и теснейшую сращенность таких общественных организаций с Церковью. Ведь Одигитрия Русского Зарубежья, Курско-Коренная икона, была, так сказать, свидетельницей присяги, которую приносили вожди скаутской организации в своем стремлении соединить молодежь, идейно вдохновить ее. Слишком много уроков отчуждения от Матери-Церкви мы уже почерпнули, чтобы сегодня надеятся просто сплотить нашу молодежь вне живого общения со Христом Спасителем и Его благодатью дышущих церковных таин. Дай Бог, чтобы эти благородные усилия, предпринимаемые и за рубежом, и в России действительно были оплодотворенены благословением нашего священноначалия, а молодежь проводя свой досуг, летние отпуска и каникулы, не просто приобщалась красотам природы или вела здоровый образ жизни, но черпала свое единство в благородном деле восстановления храмов, монастырей, что собственно и является главной движущей силой скаутской организации. Г-н. Захарьин мне показывал фотографии Коневецкого монастыря, куда выезжает теперь под его водительством русская молодежь, и совмещает приятное с полезным в своем молитвенном и трудовом подвиге.

- Все штаты, входившие в состав Восточно-Американской епархии, сами по себе очень разные. Вот Север от Юга очень отличается в образе жизни. И вот, побывая в Нью-Йорке и Джорданвилле на Севере, из Вашингтона Вы поехали на юг нашей епархии, и там Вы смогли побывать в настоящей американской (в полном смысле слова) деревне, Миддлбрук, где в основном все прихожане приняли Православие, отошедше от протестантской веры, и большинство, если не все, говорят только по-английски. Как Вы оцениваете роль этих "конвертов" так называемых, и вообще как Вас приняли , и каковы Ваши впечатления от этого прихода?

- Это как бы отдельная веха в моей двухнедельной одиссее, странствовании по Америке; это та Америка, которую мы, живущие в России, не знали, не знаем, и знать не можем. Единственное, что мы знаем, это книга Том Сойер, и атмосфера маленьких американских городков, где проказничал Гекльберри Финн, где свершались удивительные приключения озорных американских мальчишек, там есть и пуританские нравы, какая-то сердечность, открытость. Мне действительно было дано посетить эту американскую глубинку, и общались мы на английском языке с пресловутыми "конвертами", хотя признаюсь – их глаза, сердца, улыбки говорили о том, что Дух Божий дышит там, где хочет. Для меня это было приятным открытием, потому что в Москве я слышал будто бы Русская Церковь Зарубежом не слишком открыта для новичков, не слишком стремиться к миссионерству среди природных жителей Америки, ревностно и бдительно охраняет свою национальную идентификацию и между тем как всякому знакомому с Христианской культурой человеку видно, что в подобном бдительном ограждении своего национального, будь то армянского или коптского этноса, содержатся очень опасные тенденции. Я был счастлив получить веское доказательство того, что современное Русское Зарубежье, как и присуще носителям христианского благовестия, не только не видит никакого смысла в этом обособлении, но напротив, подобно виноградной лозе, старается расширять ареал своего обитания. Я убежден, что при всех естественных сложностях, а ведь, совсем нелегко освоить целостность православного миросозерцания, проводя 15 лет в плену квакеров, гугенотов, методистов или каких-нибудь мнимых Свидетелей Иеговы, при всех сложностях, думаю, что приобретение Русской Церковью новых членов природных американцев – это очень радостное и имеющее большое будущее дело. Мы чувствуем, как новое вино вливается в старые мехи, как обновляется человеческая душа в родном для нас Православии и, что для меня было особенно интересно как филолога и учителя русского языка и литературы а вместе и владеющим английским языком человека, особенно наблюдать эту bilingual situation – это сосуществование английского и церковнославянского языка, в его органичном сплаве, особенно при богослужении, когда без ущерба друга для друга эти языки входят в ткань службы и поистине по-братски тропари и стихиры, ектении взаимочередуются, и таким образом свершается перераспределение любви. И природные американцы не чувствуют себя чужаками, они понимают что пришли в свой храм, что здесь всё для них открыто, они могут впитать чистый смысл и разум английскими песнопениями. С другой стороны, мы не чувствуем что здесь царствует модернизм, что здесь искусственно вырываются корни, что здесь уже распылилась почва, но мы вкушаем сладкий плод родного русского Православия. И мне хотелось бы пожелать такого же бережного отношения к церковнославянскому языку и к современной русской речи там у нас на Родине, потому что, признаюсь, как поборнику русской словесности, мне горько слышать, что иные наши батюшки, не знающие английского языка, тяготятся церковнославянским языком и думают переиначивать на свой всегда неудачный лад поэтическую вязь нашего церковнославянского литургического языка, что делает их иностранцами в России, а вместе нерусскими людьми, когда они попадают в Америку, и встречаются с трепетным отношением к русской культуре и церковной культуре, в природных американцах.

- На Юге нашей епархии за последние десять лет происходит действительное возрождение: открываются новые храмы, сотни людей переходят в Православие. И для духовного окормления этих новых приходов несколько лет тому назад был создан Крестовоздвиженский, еще тогда скит. Этот скит был создан американскими монахами, принявшие Православие, и ничего общего с русской культурой не имея, помимо своего вероисповедания. И вот на этом месте за очень короткий срок появился настоящий монастырь, один из крупейших монастырей нашей епархии и важный духовный центр юга. Там находится постоянная резиденция епархиального викария, Преосвященнейшего епископа Мэйфильдского Геогия. У Вас была возможность посетить этот монастырь и принять там участие в освящении нового креста, который был поставлен на месте будущего главного монастырского храма. Расскажите, батюшка, какие Ваши впечатления об этом монастыре?

- Я, конечно, не являюсь беспрестрастным свидетелем, потому что сама красота этого природного оазиса не может не впечетлять даже случайно забредшего сюда туриста, а что уж сказать о православном паломнике? Мы москвичи скучаем по девственной природе, по чистому воздуху, по ясному небу, по мерцанию звезд на ночном небосводе. Однако, даже в самых хорошо сохранившихся уголках Подмосковья, мы никогда не увидим диких оленей, которые выходят к вам навстречу, внимательно за вами наблюдают и смотрят, не ожидая от вас никакого подвоха или угрозы. И, конечно, для нас возможность побеседовать с енотом или понаблюдать за орлами, которые кружатся над вашей головой, уже откровение: природное, естественое откровение. Еще бóльшим откровением является духовная атмосфера монастыря Святого Креста – не совсем соглашусь с вами, касательно того, что иноки, природные американцы, кажется ничего не знают о русской культуре; знают и не меньше нашего. Дело в том, что великие святые русской земли являются для них близкими и любимыми, духовными учителями монашества: преп. Сергий, преп. Серафим Саровский, св. прав. Иоанн Кронштадтский, – это и есть Святая Русь, которая открыла свои объятия нашим американским собратьям. Прислушиваясь к тихим, умилительным распевом монашеского хора, я жалел о том, что мой регент и мои певчие не слышат воочию как можно духовно, без нажима, без расчета на внешний эффект, пропевать Великопостные песнопения. Конечно, каков поп, таков приход, и по аскетическим правилам я не могу хвалить здравствующего Владыку Георгия, природного американца, однако только посмотришь на его благообразные седины, а особенно увидишь его искринку в добрых отеческих глазах, его улыбку, и вы сразу себя ощущаете не в неведомой вам Вирджинии, а у себя дома, настолько теплое отеческое обращение с вами со стороны Владыки вас и реабилитирует и акклиматизирует и делает уже не гостем, а родным человеком в обители. Мне выпала честь в течение почти двух часов беседовать с братьями и паломниками монастыря о молитве, о молитвенной жизни христианина. Не знаю, не ручаю за качество своего английского языка, но благоговейная тишина, которая сопровождала мой монолог, а затем вопросы, относящиеся к самому существу молитвенной жизни христианина, были свидетелем того, что наше общение получилось и было заквашено содействием Божией благодати.

- Батюшка, каким Вы видите будущее этого важнейшего для нашей епархии монастыря?

- Думаю, что будущее за этим монастырем, судя по тому как из ничего уже выросла благоустроенная обитель, по кресту, который освятили в надежде на то, что Господь Бог пошлет средства и поможет воздвигнуть уже достаточно просторный храм, в котором уместятся без труда и насельники и паломники. Мне бы хотелось заключить свое впечатление об этой тихой обители словами Александра Сергеевича Пушкина, словами радостными и оптимистическими: "Здравствуй, племя младое, незнакомое!".[1]  

- Зарубежная Церковь, особенно здесь в Америке, имеет очень важную роль в том, что она дает духовное окормление соотечественникам, которые находятся за пределами Родины. Время коммунистического ига очень отрицательно повлияло на дух русского человека: многие люди не воцерковленны, не знают церковных обрядов и обычаев, и Зарубежная церковь как бы старается собрать всех этих овец в одно стадо. Какие практические советы Вы можете передать нашим пастырям в отношениях с новоприехавшими из России?

- Во-первых, я знаю как священник, что многим из них открывается Господь Бог уже в их переселении, на чужбине. Так почему-то случается, что прибывая в собственном доме они обходили храмы стороной, а оказавшись «на стране далече», чувствуют неотразимое влечение и преступают порог храма, может быть ища русскую речь, или желая вступить в общение с собратьями по счастью или по несчастью. Таким образом Господь Бог Своею благодатью входит в их души. Я хотел бы поблагодарить прежде всего батюшек зарубежья за то, что с большим терпением и снисхождением они по-отечески раскрывают свои объятия нашим компатриотам, не спрашивая их на первый раз об убеждениях и принимая немощных в вере, без поравнения. Во-вторых, вы сами упомянули, о сложной психологии современного человека; личность такого эмигранта – это сложный продукт, состоящий из многих ингридиентов. И поэтому, кому-кому, как не батюшкам-душеведам, сочетать приветливость с осторожностью, умение сохранять определенную дистанцию и вместе с тем с искусством привлечь душу улыбкой, ласковым словом, в котором нуждаются даже домашние животные, а что уж говорит о тех, кто на время или навсегда потерял живую связь с Родиной?

Что ж еще пожелать? Мне кажется, что многим нашим батюшкам, родившимся и выросшим в Америке, не нужно стесняться делиться с вновь прибывшими из России прихожанами, умение делиться культурой, которая у нас действительно только-только возраждается. Я имею ввиду не православную культуру, и не культуры русской речи, а вообще умение себя вести; то, что французы называли le bon ton, т.е. правило хорошего тона. К сожалению, постсоветская молодежь росла в очень трудное для нее время, когда завоевания социализма были потеряны, а новая капиталистическая эпоха ничего не могла дать молодежи кроме агрессивного влияния улицы и mass media с ее растлевающим воздействием на душу. Здесь в Америке, побывав в домах потомственных священников, многие из которых по праву гордятся кровным родством с большими именами и династиями священства, дворянства, побывав в таких домах, я отметил для себя особенную теплоту домашнего очага, особенную культуру общения домочадцев, умение по-русски, бескорыстно, хлебосольно принимать гостей, словом, всё то, что называется русским духом. И вот этим-то духом совсем не лишне сегодня делиться с нами, жителями постсоветской России, потому что и мы не остаемся равондушными к этим токам любви, и в нас воскресает память о наших дедушках и бабушках, которые носили тот же дух, и таким образом восполняя взаимную недостаточность друг у друга мы соединяя наши души и сердца составляли бы собою русский мир (а на него уповают сегодня многие народы, племена и языки), и прославляли бы нашего Господа, который вверил нам, как драгоценный залог Святое Православие.

- Батюшка, после 17 мая 2007 года, когда состоялось подписание Акта о каноническом общении, для Русской Зарубежной Церкви открылась новая эпоха. И вот, почти три года спустя, некоторые и за рубежом и на Родине считают, что уже не существует так называемой Зарубежной Руси, что Зарубежная Русь, – это идея. Если хотите почувствовать Зарубежную Русь, нужно покапаться где-то в архивах Св. Троицкого монастыря, потому что это как бы уже всё в прошлом. Некоторые считают, что Зарубежная Церковь ненужна, потому что раз все объединились, все – одна Церковь. Как Вы считаете – чувствовали Вы настоящую Зарубежную Русь, и как Вы оцениваете роль Зарубежной Церкви в будущем?

- Я думаю, что это голос либо завистников, либо недоброжелателей, либо тех людей, которые по тем или иным причинам не смогли оценить по достоинству свершившееся эпохальное событие - воссоединие Русской Зарубежной Церкви с Московским Патриархиатом, и поэтому оказавшись на обочине духовной истории, не от избытка благодарных и благородных чувств говоря подобную нелепицу. Дело в том, что мне, как урожденному москвичу, как филологу, человеку, т.е., имеющему дело с русской культурой, совершенно очевиден вклад Русского Зарубежья в нашу жизнь в современной России. И я имею ввиду вовсе не только реликвии церковные и не архивные и музейные ценности, но преемственную связь поколений века минувшего и нынешнего. Общаясь здесь в течение двух неделей с молодежью, взросщенной под крылышком Русского Зарубежья я вижу, что эти юноши и девушки являются детьми своих отцов, и они, приняв эстафетную палочку Русского Православия, держат ее как свечу, не нéхотя, не по натуге, но как мудрые девы евангельской притчи, чающие пришествия своего Жениха. Мы уже сказали с вами о том, что сегодня начало русской жизни в России подтачивается и размывается. Ты почти не встретишь человека, который мог бы выражать свою мысль на литературном русском языке. Сегодня наша молодежь в России, прошу прощения, с трудом понимает Пушкина! Он уже кажется неудобочитаемым для вандалов и неандертальцев 21-го столетия. А уж что касается мысли Александра Сергеевича Пушкина о отечественной истории, вы помните, что говорил наш поэт: он не хотел бы иметь иной, другой истории. Его знаменитая "Полтава", многие другие стихотворения, действительно являют собою свидетельство могучего русского духа, заквашенного Православием, духа не вялого, не никнущего, не печального, но исполненного какой-то внутренней, торжественной силой. Главная заслуга Русского Зарубежья и Русской церкви заграницей заключается в том, что далекая Америка, а прежде Европа, познакомились и вошли, в числе лучших своих сынов, в Русскую церковь. И сегодня говорить о том, что митрополит Лавр сделал свое дело, он может отдохнуть, что сегодня Русская церковь за рубежом уже отходет в небытие, – это, думаю, не слишком удачное выражение, которое естественно было бы понять в устах Дзержинского или Сороса, но не тех, кто имеет в своих жилах нашу кровь, кровь Феодора Михайловича Достоевского, Михаила Илларионовича Кутузова или праведного Иоанна Кронштатского. Поэтому мне всего более дорога такая идея: да, мы разные, да, мы не очень похожи друг на друга, но у нас общие корни, и Господь для этого нас свел друг с другом, чтобы осуществлялось таинственное перераспределение любви. Как говориться, чем богаты, тем и рады. Пусть Россия сегодня даст новый импульс Русскому Зарубежью. Как правильно сказал покойный владыка Лавр: «Мы скорбим о расколе и отходе от единства с Церковью Леснинской обители, или каких-то отдельных приходов; зато у нас теперь есть Валаам и Соловки, Троица-Сергиева Лавра и Почаев», и не нужно много говорить о том, что для Русского Зарубежья теперь возможность посещать Дивеево и служить в этом уделе Богородицы, а что явила для нас, жителей России, Одигитрия Русского Зарубежья, Курско-Коренная икона Божией Матери, об этом лучше всяких слов расскажет сам фильм, видео-летопись, которая потрясает и заставляет проливать слезы крепких, храбрых мужчин, когда у вас на глазах является это замечательное чудо единства нашего народа. Как сказал, и по-моему это вещие слова, почивший Патриарх Алексий: "Воссоединением обеих частей Русской церкви окончилась Гражданская война, бессмысленное деление на 'белых' и 'красных'". И так называемые красные давно убелены скорбями во Христе, и так называемые белые очищены кровью Господа и Спасителя Иисуса Христа. Думаю что сегодня, в нашем единстве – наша сила, и мы счастливо будем показывать другим великим народам и, в частности, империи Соединенных Штатов Америки, что в нашем мирном бытии и высоко поднятом стяге Православия, будущее не только России, но и залог мира не только в Европе, но и на всем земном шаре.

- Какой совет Вы можете передать будущему поколению Зарубежной Церкви, а именно той молодежи, о которой Вы так любезно говорили? Что бы Вы им сказали, нашим будущим пастырям, будущим матушкам, будущим монашествующим Зарубежной Церкви?

- Скажу то, что говорю обычно молодежи Москвы и Петербурга, Тамбова и Омска: не нужно стесняться даров невинности и чистоты, но дóлжно по достоинству оценить те естественные добродетели, которые все мы получаем от Господа Бога, от природы, от рождения, и беречь, беречь, чистоту душевных и телесных сил, всем смертям на зло, и вихрям враждебным вопреки. Для того, чтобы раскрылась как бутон человеческая душа, необходимо пройти благополучно зону турбулентности, переходного возраста и становления личности, совпадающего собственно с юностью. Мне бы хотелось прежде всего пожелать нашей русской-американской православной молодежи этой духовной стойкости, умения преодолевать, изживать и если возможно вовсе не допускать соблазнов суб-культуры, не проваливаться в виртуальные бездны "Underground"-а, но ходить твердыми стопами по гостеприимной американской земле, которая для нас выражена в теплом и прекрасном сочетании "Русская Америка".

- Батюшка, мы прежде всего от всей души благодарим Святейшего Патриарха за благословение на сие путешествие. Мы знаем, что как раз в Страстной Вторник Святейший Владыка приезжает к Вам на приход. Просим от имени всей полноты Восточно-Американской епархии сделать не один, а три земных поклона перед Святейшим, поблагодарить его за эту возможность, а также благодарим Вас, Дорогой батюшка, за Ваши милые слова, за Ваше сердце, за Ваши глаза и за Ваше общение с духовенством нашей епархии. От всей души большое спасибо, о. Артемий.

- А я торжественно обещаю (всё таки не зря же я был в подростковые годы пионером, там надо было давать свое торжественное обещание), – положить в присутствии Святейшего Патриарха три земных поклона. Молю только, чтобы он не вчел это за юродство, чтобы он не перевел меня на какой-нибудь дальний лесной приход за изъявление этих чувств. Но от Православной Русской Америки эти три земных поклона я обязательно положу, и верю, что Святейшему Патриарху будет, так сказать, слышно биение ваших сердец и пульсирование благочестивой крови, его же прихожан. Ибо нынче неслучайно даже в самых отдаленных приходах Аляски, Оклахомы и Флориды, возносится на богослужениях вместе с митрополитом Иларионом, и даже прежде его, имя Святейшего Патриарха Кирилла, Московского и Всея Руси.

Аминь!

---

[1] Из стихотворения „Вновь я посетил...“ (1835) А.С. Пушкина (1799-1837). Поэт пишет о старых соснах в его родном имении и о растущих вокруг них молодых, подрастающих сосенках:

Здравствуй, племя/ Младое, незнакомое! не я/ Увижу твой могучій поздній возрастъ,/ Когда перерастешь моихъ знакомцевъ/ И старую главу ихъ заслонишь/ Отъ глазъ прохожаго. (45-50)

Пресс-служба Восточно-Американской епархии